Главная / Архив / 2014 / Гости фестиваля / ДМИТРИЙ ДАНИЛОВ

ДМИТРИЙ ДАНИЛОВ

МОСКВА. Писатель, поэт. Родился в 1969 году.

Автор сборников повестей и рассказов «Дом десять» и «Черный и зеленый», романов «Горизонтальное положение» и «Описание города». Тексты переводились на английский, итальянский, нидерландский, венгерский языки, публиковались в США, Нидерландах, Бельгии, Италии, Венгрии. Лауреат премии журнала «Новый мир» 2012 года за роман «Описание города», премии журнала «Октябрь» 2013 года (стихи). Роман «Горизонтальное положение» в 2011 году вошел в шорт-листы премий «Большая книга» и НОС, роман «Описание города» – в шорт-лист премии «Большая книга» (2013).

 

Друг человека

Бывает, человек живет себе, живет, и вдруг загрустит, затоскует, заскучает. Человеку скучно, он не знает, чем себя занять и мается, мается. Может быть, человек потерял работу или у него работы вовсе не было, и вот ему нечего делать. Или, может быть, характер работы человека таков, что работа оставляет большие временные промежутки для скуки и маеты. Когда человек ходит каждый день на работу, у него обычно не остается времени для маеты, тоски и грусти, а у этого человека времени для тоски, скуки и маеты имеется с избытком, может быть, он вообще на пенсии или, наоборот, еще не достиг возраста, когда надо ходить каждый день на работу, или он, допустим, инвалид, или, может быть, у него имеются какие-то постоянные источники средств к существованию, может быть, он сдает квартиру или живет на проценты от огромного банковского вклада или его обеспечивают богатые родственники, трудно сказать.
В общем, человеку грустно, скучно, и он мается.
В этой ситуации можно много чего сделать. Можно, например, пойти в кино, или на футбол, или на соревнования по какому-нибудь другому виду спорта, встретиться с друзьями, совершить длительную пешую прогулку, почитать интересную книгу, поиграть в компьютерную игру, употребить психоактивные вещества, предаться какому-нибудь дурацкому хобби типа выпиливания, выжигания или вырезания, посмотреть телевизор, в общем, есть масса вариантов поведения в ситуации скуки и маеты. В данном случае человек выбирает четвертый из перечисленных вариантов – «встретиться с друзьями», вернее, не во множественном, а в единственном числе – «встретиться с другом». Или еще можно сказать – «навестить друга».
Да, навестить друга. Навестить друга. Навестить друга.
Человек заранее знает, что эта встреча не будет приятным, веселым развлечением, встреча с другом не развлечет его и не будет особо интересной, человек вообще не ожидает от встречи с другом ничего особенного, вряд ли она развеет скуку и маету, а может быть даже и усугубит, но надо ведь что-то делать, надо ведь хоть что-нибудь делать. Надо навестить друга.
Друг человека живет не то что бы очень далеко, но и не близко. До него не дойдешь пешком и не доедешь на метро или на другом городском общественном транспорте. До друга надо ехать на другом транспорте, общественном, но не городском.
Человек встает рано утром, выходит из дома, едет на станцию Выхино, покупает билет до станции Голутвин за сто семьдесят с чем-то рублей, некоторое время ждет на платформе среди жиденькой толпы утренних пассажиров, подходит электричка Москва – Голутвин, человек занимает место у окна, электричка трогается, а человек смотрит в окно.
Человек смотрит на проплывающие мимо объекты скользящим, рассеянным взглядом, но ему все-таки удается довольно многое увидеть.
Человек видит синие поезда метро, стоящие на путях депо «Выхино».
Человек видит высокие коричневые дома района Жулебино рядом с платформой Косино.
Человек видит надписи «Толерантность – это болезнь» и «Люберцы – русский город» на бетонной стене гаражного комплекса на подъезде к Люберцам.
Человек видит сосны у станций Малаховка, Удельная, Быково.
Человек видит старые дачи среди сосен у станций Ильинская, Отдых, Кратово.
Человек видит огромную разноцветную бабочку, нарисованную на торце девятиэтажного дома в Раменском.
Человек видит разбитую, искореженную, но при этом относительно новую электричку в депо рядом с платформой 47-й км.
Рано утром, в Выхино, было пасмурно и накрапывал дождь, а сейчас, что называется, распогодилось, человек видит утреннее высокое голубое небо, сосны, просторные поля около платформы Совхоз, и ему становится не то что бы хорошо, но как-то немного полегче.
В другом конце вагона расположилась группа молодых людей в железнодорожной униформе – синие пиджаки, белые рубашки, синие галстуки, фуражки. Молодые люди в железнодорожной униформе шумят, гогочут, смеются. Один из железнодорожных молодых людей то и дело издает протяжный утробный вой.
В вагоне одновременно появляются две торговых женщины. Одна торговая женщина говорит: предлагаем вашему вниманию вот такие вот крючки для ваших тяжеленных сумок, а также иголки, нитки, красители. Другая торговая женщина говорит: пирожки.
И практически тут же в вагоне появляется юркий торговый мужчина с авторучками, авторучки, выкрикивает юркий торговый мужчина, авторучки, авторучки, побежал, пробежал, убежал.
Человек видит страшноватый полуразрушенный красный кирпичный дом на подъезде к станции Бронницы.
Человек видит скопление белых маршруток у станции Бронницы. Станция Бронницы располагается довольно далеко от города Бронницы, километрах в двенадцати, за Москвой-рекой, и эти белые маршрутки доставляют пассажиров от Бронниц до станции Бронницы и обратно.
Человек видит маленькую зеленую будочку с надписью «Переезд 58».
Человек видит скопление странных гаражей у платформы Белоозерский. Маленькие приземистые гаражи стоят не вплотную друг к другу, как подавляющее большинство гаражей на территории Российской Федерации, а отдельно, хотя и рядом. Перед дверью каждого гаража устроено несколько ступенек вниз, интересно, что там находится, в этих гаражах, каким, интересно, транспортным средствам требуются ступени, чтобы войти в гараж или выйти из него.
Человек видит живописные просторы, открывающиеся справа по ходу движения у станции Конобеево.
Проезжая платформу 88-й км, человек видит вдалеке гигантскую плосковерхую гору, частично землистого цвета, частично белоснежную.
Человек видит многочисленные дымящие трубы химического производства в районе станции Воскресенск. Можно предположить, что частичная белоснежность огромной плосковерхой горы в районе платформы 88-й км как-то связана с химическим производством в районе станции Воскресенск.
Человек видит у станции Пески небольшой водоем, полностью заросший какой-то ярко-зеленой гадостью.
Человек видит маленькую деревянную церковь у платформы Конев бор.
Человек видит вдалеке церкви и домики старой части Коломны.
Человек видит ярко-зеленый трамвай на трамвайном круге у платформы Коломна.
Электричка вместе с находящимся внутри нее человеком прибывает на станцию Голутвин.
Человек покидает электричку, по пешеходному мосту переходит на другую платформу, а потом на третью, она так и называется – платформа №3, совсем коротенькая. У платформы №3 стоит небольшой красивый современный дизель-поезд из трех вагонов, чем-то отдаленно напоминающий скоростной поезд «Сапсан». Этот дизель-поезд ходит по маршруту Голутвин – Озеры, по боковой ветке, ответвляющейся от основной магистрали Рязанского направления.
Человек входит в средний вагон дизель-поезда и занимает место у окна.
В вагоне удобные мягкие кресла, над дверями – световые табло. Комфорт.
Пассажиров немного. Преобладают люди среднего и старшего возраста. На соседнем сиденье сидит мужичок-грибник в резиновых сапогах и с ведром. Кажется, в вагоне присутствуют и другие грибники.
Дизель-поезд коротко свистит и начинает очень медленное движение вдоль окраины Коломны. Человек смотрит в окно.
Человек видит трамвайные пути, вдоль которых идет поезд.
Человек видит двухэтажные окраинные домики Коломны.
Слева по ходу движения протекает Ока. Ее не видно за деревьями и домами, но ее присутствие ощущается.
Остановочный пункт Бачманово. В дизель-поезд погрузилось неожиданно много людей. Преобладают люди среднего и пожилого возраста, преобладают грибники.
Одна пожилая женщина рассказывает другой пожилой женщине: вчера здесь ехала, полвагона рабочих было, с завода, как они орали, как орали, ты, говорит, меня уважаешь, вот так они орали. Ужас, ужас, говорит вторая пожилая женщина первой пожилой женщине.
Человек видит огромные заводские корпуса. Возможно, оравшие рабочие работают именно на этом заводе, или на каком-нибудь другом. В Коломне много заводов.
Остановочный пункт Сычево. Снова добавились люди. Вагон наполнен людьми.
Человек смотрит в окно и практически ничего не видит, кроме леса и иногда мелькающих среди леса следов человеческой деятельности.
Остановочный пункт Лысцовская. Из поезда вышли грибники, человек десять, и углубились в лес.
Человек видит сначала сплошной лес, а потом несколько домиков вокруг остановочного пункта Семеновский.
Человек видит большую пустую площадку, на которой раньше, судя по всему, располагался завод или склад. На земле видны следы кирпичного фундамента, и повсюду навалены кучки отсыревших деревянных поддонов.
Одна пожилая женщина говорит другой пожилой женщине: вон, смотри, все растащили, до кирпичика, одни поддоны остались. Да, да, говорит вторая пожилая женщина первой пожилой женщине.
Человек видит лес, человек видит лес.
Веселый дядька-кондуктор проверяет билеты. Дядька-кондуктор вопросительно смотрит на человека, человек говорит: Озеры, дядька-кондуктор говорит: сорок девять пятьдесят, человек дает дядьке-кондуктору пятьдесят рублей, дядька-кондуктор дает человеку пятьдесят копеек и кусок бумаги с напечатанными и написанными от руки буквами и цифрами.
Человек видит остановочный пункт 18-й км, лес, домики. Опять выходят грибники.
Человек видит узкоколейку, выходящую из лесной чащи.
Человек видит остановочный пункт Карасево, лес, домики.
Человек видит остановочный пункт Кудрявцево, лес, домики. Дизель-поезд покидает большое количество пассажиров. Грибники удаляются в лес, а жители или посетители деревни Кудрявцево гурьбой бредут к деревне Кудрявцево.
Человек видит, что вокруг остановочного пункта Даниловская нет вообще ничего, кроме леса.
Человек видит разъезд 30-й км, лес, домики, руины кирпичного здания. Заросший травой железнодорожный путь уходит в лесную чащу. Пассажиров в поезде практически не осталось.
Дизель-поезд разгоняется и довольно долго несется сквозь сплошной лес без остановок. Человеку становится почти хорошо.
Человек видит сооружение, связанное с электричеством, кажется, это называется «подстанция».
Остановочный пункт 38-й км. Это уже окраина Озер.
На путях валяется какая-то белая порошкообразная гадость.
Дизель-поезд останавливается у зеленого деревянного вокзала.
Расстояние в сорок километров дизель-поезд преодолел за один час семнадцать минут.
До Озер можно было бы добраться гораздо более простым, человеческим способом – прямым автобусом от Выхино, но человеку почему-то нравится ездить именно так – сначала до Голутвина, а потом на этом медленном лесном дизель-поезде.
Человек покидает дизель-поезд и идет по тихой, почти безлюдной улице Фрунзе в сторону центра.
Навстречу человеку идет мужчина с разбитым в кровь лицом. Он тянет за собой тележку, на которой лежит большой белый мешок.
Человек проходит мимо здания районной администрации, пересекает Советскую площадь, идет по улице Ленина мимо старых деревянных домиков, брежневских девятиэтажек, торговых центров, автостанции, церкви в стиле классицизма.
Человек пересекает улицу Ленина, проходит мимо продовольственного магазина «Станем друзьями», сворачивает в 8-й Луговой переулок, подходит к серому пятиэтажному дому номер 4, входит в один из подъездов, поднимается на один из этажей, звонит в одну из квартир. Друг человека открывает дверь.
Можно было бы описать друга человека, его внешность, осанку, повадки. Например, написать, что у него залысина, или что он румян и бодр, или что он толстый или худой или низенький или двухметровый, и что цвет лица у него землистый и губы тонкие или толстые, и что одет он неопрятно, в треники и в майку, или, наоборот, аккуратен и ухожен, какая разница, есть у него залысина или нет или он вообще лысый и в трениках он или просто в трусах или в майке или в пиджаке, это совершенно неважно, у него, в общем, совершенно обычная внешность, как говорится, без особых примет, и описывать тут нечего.
Можно было бы еще описать обстановку в квартире, написать, насколько она запущенная, грязная и убогая или, наоборот, сияет чистотой, какая в квартире мебель и бытовая техника, какие книги стоят в книжном шкафу, да какая разница, какие книги, обычные книги, такие же, как и у всех, обычная квартира, самая обыкновенная хрущевская однушка, если уж так интересно, какова эта квартира, можно просто сесть поудобнее, расслабиться, закрыть глаза, сделать несколько глубоких вдохов и произнести про себя несколько раз: «однушка-хрущевка в старой серой пятиэтажке в городе Озеры Московской области по адресу 8-й Луговой переулок, дом 4», и все сразу станет понятно, образ этой квартиры засияет в мозгу болезненным светом и останется в памяти навсегда, на всю жизнь, до самой смерти.
Человек и друг человека сидят в квартире друга человека, пьют крепкий алкогольный напиток и, в общем, разговаривают. Разговор их состоит по большей части из молчания и слов ну, давай, но и другие слова тоже время от времени произносятся.
Человек и друг человека обсуждают обстоятельства жизни друг друга. Ну как ты. Да ничего. А ты как. Да ничего. А с работой как. Да ничего, вроде.
Человек и друг человека обсуждают обстоятельства жизни общих знакомых. Как там Серега. Да вроде ничего. Как там Николай Степанович. Да вроде нормально. Как там Зинаида. Да ничего. Как там Михалыч. Михалыч умер. Да, а что, как, от чего. Рак. А. Да. Ну, давай.
Ну, давай. Ну, давай. Ну, давай.
Через некоторое время человек засыпает в кресле, а друг человека засыпает на табуретке. Спать, сидя на табуретке, не очень удобно, и друг человека заваливается на левый бок, падает с табуретки и продолжает спать на полу.
Друг человека трясет человека за плечо, человек просыпается, ночь, человек и друг человека идут в ночной магазин, покупают слабоалкогольный напиток и крепкий напиток, возвращаются в квартиру друга человека.
Выпивание, говорение. Разговор, если это можно назвать разговором, теперь идет о футболе.
Локомотив-то как с Лозанной, а. Да. А Зенит-то как с Осером, а. Да.
Кураньи-то как, а. Да. А Бухаров-то как, а. Да.
Семин-то как, а. Да. А Спалетти-то как, а. Да.
Бердыев! Бердыев! – восклицает вдруг, ни с того, ни с сего, друг человека, поднимая пьяные глаза к потолку.
Бердыев – это да.
Человек опять засыпает в кресле, а друг человека, прежде, чем упасть с табуретки, успевает добраться до дивана.
Поздним утром человек выходит из одного из подъездов дома номер 4 по 8-му Луговому переулку города Озеры, бредет по 8-му Луговому переулку мимо магазина «Станем друзьями», переходит улицу Ленина и добредает до автостанции. Здание автостанции – круглое, современное, серо-синее, красивое. Такие автостанции построили в первой половине нулевых годов во всех районных центрах Московской области по мудрому распоряжению областного руководства.
Человек покупает билет до Выхино. Обратно он решил поехать более естественным, простым путем. Человек испытывает легкое похмелье, хочется домой, и у него нет настроения ехать на дизель-поезде, мимо лесов и крошечных остановочных пунктов ветки Озеры – Голутвин.
Человек занимает место в автобусе у окна согласно купленного билета и моментально, еще до отправления, засыпает, потом ненадолго просыпается, когда автобус проезжает высокую красивую церковь в Бронницах, и снова засыпает, и окончательно просыпается уже на подъезде к Выхино, когда автобус сворачивает с МКАДа на Рязанку.
Человек выходит из автобуса, проходит по подземному переходу под путями метро и железной дороги, садится в другой автобус и возвращается домой.
Человек стоит у окна и смотрит в открытое окно на почти уже совсем темное небо и виднеющиеся вдали дома и огни города Люберцы. Если бы он курил, то он непременно курил бы сейчас, как это обычно делают курящие люди в задумчивости. Но человек не курит, поэтому он не курит, а просто смотрит в открытое окно.
Человек смотрит на небо и на Люберцы и глуповато улыбается. Хотя, казалось бы, чего улыбаться-то. Поперся в такую даль, потратил кучу времени, выпил почти литр водки, и вообще. Вместо того, чтобы. Казалось бы.
Человек вспоминает дачи и сосны Малаховки, странные гаражи Белоозерского, просторные поля в Конобеево, дизель-поезд, похожий на «Сапсан» в миниатюре, маленькие остановочные пункты среди лесов, и глуповато улыбается.
Продолжая глуповато улыбаться, человек закрывает окно, гасит свет в кухне, идет в комнату, ложится в постель и засыпает так называемым «сном невинного младенца» с блаженной глуповатой улыбкой на лице.


Вечное возвращение


Хватит уж работать-то. Сколько работу не работай, а всю все равно не переработаешь. Работа – она не волк, дураков любит, в лес не убежит.

И вот все они одновременно закончили работу.

Потому что сколько можно-то.

Сохраняют несохраненные документы. Закрывают сохраненные документы. Закрывают открытые окна программ интернет эксплорер, майкрософт ворд, майкрософт эксель, майкрософт пауэр пойнт, майкрософт эксесс, майкрософт аутлук, майкрософт проджект, впрочем, не всегда дело ограничивается программами майкрософт, бывает, у кого-то открыт фотошоп, корел или, там, иллюстратор, или дримвивер, в общем, они это все закрывают, закрывают.

Выключают компьютеры при помощи кнопки пуск, находящейся в левом нижнем углу экрана. Или не выключают, так оставляют. В некоторых компаниях так делают – вообще никогда компьютеры не выключают, и они работают непрерывно, годами, вечно.

В этом месте напрашивается что-нибудь вроде выключают станки или складывают инструменты или ставят автобусы в гараж, но нет, никаких станков, никаких автобусов, они все просто выключают компьютеры или так их оставляют, во включенном состоянии, никаких станков, лопат, отбойных молотков и автобусов.

Этот этап называется «уходить с работы». Они все уходят с работы.

Идут в туалет. Посещение туалета – важная составляющая ухода с работы. Надо обязательно побывать в туалете. Как некоторые говорят, «на дорожку».

Надевают верхнюю одежду, если холодно, или не надевают, если не холодно, берут портфели, сумки. В этих портфелях и сумках ничего нет, кроме какой-то ненужной мелочи типа забытых газет, их можно было бы вообще не брать на работу и приходить на работу и уходить с работы без портфелей и сумок, но нет, так нельзя, нельзя же на работу прийти вот так вот, с пустыми руками, надо как-то чтобы был портфель или сумка.

Запирают кабинеты на ключ или не запирают, тут возможны разные варианты, например, бывает, что рано утром или, наоборот, поздно вечером производится уборка помещений, и помещения оставляются открытыми, а еще чаще бывает, что никаких кабинетов нет, а есть огромные помещения, где они там все сидят десятками и чуть ли не сотнями, все на виду друг у друга, коллектив, так сказать, прозрачность, повышенная управляемость, когда все вот так вместе сидят, как-то неловко вместо работы играть в игру сапер или просматривать во всемирной компьютерной сети интернет сайты сомнительного содержания, хотя бывают люди откровенно наглые, не стесняющиеся своих коллег и открыто, можно сказать, внаглую сидят целыми днями в интернете, смотрят чуть ли не порнуху, но такое, конечно, редко случается, такое может себе позволить только очень ценный сотрудник, незаменимый для компании, высокооплачиваемый, сотрудник, поисками которого долго и мучительно занималось известное кадровое агентство, так называемые хэдхантеры, охотники за головами, вот эти охотники поймали голову, ценную высокооплачиваемую голову, и эта голова теперь сидит и нагло, никого не стесняясь, играет в дурацкие игры или, как это некоторые иногда говорят, «зависает в чатах», какое ужасное выражение зависает в чатах, ужас просто, с другой стороны, во многих компаниях закрыт доступ к развлекательным сайтам, но высокооплачиваемый, особо ценный сотрудник, осознавая свою ценность для компании, может потребовать для себя неограниченный доступ в интернет, и руководство пойдет у него на поводу, но ведь с другой стороны, особо ценные высокооплачиваемые сотрудники никогда не сидят в таких огромных общих гигантских прозрачных залах, у них отдельные кабинеты, и они в отдельных кабинетах сидят и играют в свои игры, посещают развлекательные, с элементами порнографии, интернет-ресурсы и занимаются прочей суетой, страшной мелкой чудовищной суетой.

Вот они все покинули свои отдельные кабинеты и огромные общие залы-аквариумы и идут, идут по коридорам, спускаются по лестницам, ждут лифт, лифт блестящий, металлический, с антивандальным покрытием, на всякий случай, мало ли, бывает сотрудник расстроится из-за чего-нибудь, например, из-за конфликта с руководством, загрустит, закручинится, у него резко упадет лояльность по отношению к компании, практически до нуля, возникнет может быть даже ненависть к компании и к сфере бизнеса, к сегменту рынка, на котором компания работает, и сотрудник, чего доброго, разобьет в лифте лампочку, прилепит к стене жеваную жевательную резинку или нанесет на гладкую поверхность лифта надпись о том, что у него, сотрудника, очень мало осталось лояльности по отношению к компании, практически совсем лояльность уже на нуле, сил уже нету больше никаких, лифт надо долго ждать, надо нажать кнопку со стрелкой вниз и ждать, а лифт долго будет ездить с этажа на этаж, вверх и вниз, потом все-таки приедет, и там окажется очень много людей, и если сделать усилие и все-таки войти в такой лифт, то в лифте загорится красная лампочка, означающая, что лифт отказывается ехать по причине превышения допустимой суммарной массы человеческих тел, и все равно придется идти по лестнице.

На выходе из здания нужно совершить какой-нибудь ритуал, отметиться у дежурного в книге или, допустим, приложиться специальным пластиковым электронным пропуском к специальному считывающему электронному устройству, которое фиксирует время ухода с работы, чтобы сотрудники не уходили раньше времени, или просто показать пропуск охраннику, надо что-то такое обязательно сделать, потому что иначе ритуал ухода с работы окажется невыполненным, что это за уход с работы, если просто так взял и ушел, нет, так нельзя, надо обязательно отметиться у дежурного, приложиться к считывающему устройству или показать пропуск, и на этом этап «уходить с работы» благополучно заканчивается.

Начинается следующий этап – «идти с работы». Пока они все закрывали или оставляли открытыми свои кабинеты, пока они шли по коридорам, ждали лифт и спускались по лестницам, это было «уходить с работы», а когда они вышли на свет Божий и пошли, пошли куда-то (не куда-то, а к метро), это уже «идти с работы», совершенно уже другое состояние, другое совсем дело.

Работа всегда располагается рядом с метро. Так чтобы работа была далеко от метро, чтобы от работы нельзя было бы дойти до метро – такого не бывает, вообще никогда.

Они все идут от места работы до метро, «идут с работы». «Идти с работы» – короткий этап, всего ничего – метро совсем рядом. Идут, идут. Тут возникает вопрос – куда смотреть. Вернее, смотреть на что-нибудь или не смотреть ни на что. Все объекты, на которые можно смотреть, располагаются по сторонам. Дома, заборы. Другие дома и другие заборы. Машины такие и другие. Окна. Множество мелких предметов, не подлежащих идентификации. Смотреть на это совершенно не хочется, нет никаких сил на это смотреть, потому что уже сто или двести или несколько тысяч раз мимо всего этого ходили, правда, если спросить, мимо чего именно они ходили, как выглядят дома и деревья, никто не сможет сказать ничего определенного, потому что они никогда на это окружающее не смотрели, с первого же дня, как пришли устраиваться на работу и прошли от метро до работы и потом обратно до метро, они не смотрели на дома и деревья и окна, у них сразу, с первого же раза возникло автоматическое отвращение ко всему, что окружает путь от работы до метро, в общем, смотреть по сторонам не хочется, а смотреть себе под ноги – это уже в некотором роде угрюмость, замкнутость, подавленность, зачем подавленность, подавленность не нужна совершенно, смотреть вверх – это вообще какая-то дикость, там только небо и провода, серое или белое или голубое или черное небо и провода, когда небо черное, проводов не видно, зато иногда видно звезды, а что звезды, ну звезды и звезды, к тому же идти, глядя вверх, несколько затруднительно, и остается единственный выход – смотреть вперед, это самый верный выбор, когда смотришь вперед, слегка расфокусировав взгляд, ничего толком и не увидишь, только уходящий вперед тротуар или дорожку, и там, далеко впереди, неясно маячат, не особо раздражая, какие-то предметы, неопределенные, и нормально, идут, смотрят вперед, и вот уже впереди маячит метро.

Можно сразу спуститься в метро, тем самым завершив этап «идти с работы» и перейдя к этапу «ехать домой», а можно остановиться у метро и еще немного задержаться на этапе «идти с работы», вернее, это можно назвать промежуточным этапом, совсем небольшим, – «попить пива после работы», купить в ларьке или магазинчике около входа в метро бутылку или банку пива, открыть и выпить бутылку или банку пива, направив расфокусированный взгляд куда-нибудь вдаль, в прореху между объектами, так, чтобы видеть только расплывчатое пустое пространство. Можно потом еще одну бутылку или банку пива купить, или две или три или четыре или большую пластиковую бутылку пива или большую пластиковую бутылку джинтоника или сидра или вообще махнуть на все рукой и купить, допустим, небольшую двестипятьдесятграммовую бутылочку коньяка или, о ужас, ужас, литровую бутылку водки, махнуть еще раз на все рукой и пить ее, водку, прямо у метро, из горла, сорвав с себя галстук, прямо вот так, ничего не скрывая, потому что вообще уже, вообще, вообще, понимаете, уже вот вообще, но лучше этого не делать, это уже будет недопустимым отклонением, это уже будет не промежуточный этап «попить пива после работы», а другой, совершенно отдельный этап «Пить», и этот этап может потом перейти в другие, совсем уже дикие этапы и стадии, поэтому лучше выпить бутылку или банку пива или в крайнем случае джинтоника или сидра и спуститься в метро.

Немножко выпили пива – и в метро. Немножко совсем. Как некоторые говорят, «чуток». Выпили чуток пива. И в метро.

Начинается долгий, нудный этап – «ехать домой».

Им всем теперь надо ехать на метро. Из центра на окраину. С пушкинской или новокузнецкой на окраину. Или из приблизительно зоны Третьего кольца через центр на окраину. Или с уровня примерно калужской или тимирязевской или университета через центр на окраину. Или с одной окраины через центр на другую окраину.

И они едут. «Едут домой».

<Про метро уже столько всего написано, столько песен, легенд и мифов сложено про метро, про то, что оно самое красивое в мире, про поезда, станции и про то, как люди в поездах едут от станции к станции и что они при этом чувствуют и о чем думают, стоит ли в очередной раз заводить эту шарманку, ну метро и метро, едут и едут, с одной пересадкой или с двумя или вообще без пересадок, по прямой, чего тут говорить, сами что ли никогда не ездили.>

В общем, короче, приехали они все на тушинскую, потому что они все едут в Митино. В Митино можно добраться не только от тушинской, можно и от сходненской, и от планерной, но как-то так получилось, так они все решили, что лучше от тушинской, и вот они приехали на тушинскую, вышли из последнего вагона, в подземном переходе направо и налево, вышли на поверхность Земли. Но этап «ехать домой» на этом не заканчивается, потому что еще надо доехать от тушинской до Митино.

Автобус или маршрутка. Автобус 2 или 266, маршрутка 17. На маршрутку огромная очередь, маршрутки подъезжают одна за другой, заполняются и отъезжают. Автобусы надо штурмовать толпой. Подъезжает автобус, допустим, 266, и они его штурмуют огромной толпой. Правильно выбрать позицию, оттеснить конкурентов, рвануть, сесть. Не суметь правильно выбрать позицию, пропустить удобный момент, отступить перед натиском конкурентов, замешкаться, встать и стоять, стоять.

Если ехать сидя, то можно – раз! – и уснуть.

А если ехать стоя, то вариант «уснуть» отпадает. Если ехать стоя, то надо что-то делать.

Смотреть в окно, на Волоколамское шоссе и ползущую по нему автомобильную массу. Смотреть на белеющее вдали Строгино. Смотреть на речку Сходню. Смотреть на бесконечно длинное серое здание академии коммунального хозяйства. Смотреть на Московскую Кольцевую Автомобильную Дорогу. Смотреть на семнадцатиэтажные дома первого микрорайона Митино. Смотреть на семнадцатиэтажные дома второго микрорайона Митино. Снова смотреть на виднеющиеся в отдалении семнадцатиэтажные дома первого микрорайона Митино. Смотреть на семнадцатиэтажные дома пятого микрорайона Митино. Смотреть на митинские ларьки и магазинчики. Смотреть на супермаркет перекресток. Смотреть на теплостанцию, похожую на красный гроб с приставленной к нему красной трубой. Смотреть на семнадцатиэтажные и двадцатидвухэтажные дома шестого микрорайона Митино. Смотреть на гипермаркет рамстор. Смотреть на Ангелов переулок, на едущие по нему машины и автобусы. Смотреть на семнадцатиэтажные дома рядом с конечной остановкой «4-й мкрн Митино». Смотреть на вот это все. Не отрываясь.

И они едут и смотрят.

Или читать. Читать газету спорт-экспресс. Читать журнал smart money. Читать книги небольшого формата в мягких обложках, написанные авторами, имена и фамилии которых назвать затруднительно, слишком они стерлись от частого использования. Бывают книги, которые читать, стоя в автобусе, не очень удобно, например, книгу Д. Быкова о Б. Пастернаке не очень удобно читать, она очень толстая, очень много написал Д. Быков о Б. Пастернаке, Д. Быков вообще очень плодовитый автор, как он все успевает, и книги, и статьи, и телепередачи какие-то ведет, вот ведь человек, потрясающая работоспособность и тайм-менеджмент, трудно даже эту книгу удержать в руке, да и стоит она пятьсот с лишним рублей, а вот книги современных русских поэтов, наоборот, читать очень удобно, они маленькие и тоненькие, иногда совсем крошечные, и пока едешь от тушинской до конечной остановки «4-й мкрн Митино», можно прочитать даже не одну, а две книжки, а если выработан навык чтения поэтических текстов, то, пожалуй, можно и больше поэтических книжек прочитать, например, А. Родионова, М. Гейде, В. Нугатова, А. Денисова или комбинацию из других авторов, тут уж как говорится зависит от вкуса, как говорится на вкус и цвет товарища нет, тут уж кому как говорится что нравится, многим, например, нравится газета спорт-экспресс, и они едут и читают газету спорт-экспресс, журнал деньги, журнал афиша, а А. Родионова, М. Гейде, Вс. Емелина и Ш. Брянского – нет, не читают.

Или думать. Не думать – очень трудно, для того, чтобы получалось не думать, надо специально долго заниматься, надо годы этому посвятить, так что остается думать, и вот они едут и думают.

Николай Степанович думает: эх, прием пищи.

Сергей Борисович думает: эх, прием пищи, просмотр телевизионных передач.

Наталья Владимировна думает: эх, приготовление пищи, прием пищи, просмотр телевизионных передач.

Игорь Анатольевич думает: эх, чрезмерное употребление алкоголя, приносящее вред здоровью.

Алексей Алексеевич думает: эх, употребление легких наркотиков.

Светлана Борисовна думает: эх, отсутствие взаимопонимания в семье, конфликты в семье, прием пищи.

Петр Николаевич думает: эх, употребление алкоголя до поросячьего визга, до потери человеческого облика, до зеленых ферзиков, отсутствие взаимопонимания в семье.

Анна Сергеевна думает: эх, проблемы с успеваемостью, отсутствие взаимопонимания в семье, проблемы в сексуальной сфере, покупка пищи и последующее ее приготовление.

Николай Сергеевич думает: эх, прием пищи, умеренное употребление алкоголя, сексуальные взаимоотношения.

Александр Петрович думает: эх, сексуальные взаимоотношения.

Василий Геннадьевич думает: эх, сексуальные взаимоотношения.

Мария Павловна думает: эх, сексуальные взаимоотношения.

Сергей Дмитриевич думает: эх, сексуальные взаимоотношения, но в то же время и употребление алкоголя и прием пищи.

Олег Павлович думает: эх, чемпионат мира по футболу, эх, групповой этап, эх, испания украина, эх, ты ж моё того бразилия, эх, шевченко ты мой, роналдинью ты наш неописанный.

Дмитрий Сергеевич думает: эх, конечная остановка «4 мкрн Митино».

И все они вышли на конечной остановке, и на этом закончился этап «ехать домой».

Дом-то уже совсем рядом. Вон он, дом-то. Уже совсем немного осталось. Заключительный этап «идти домой». Иван Петрович думает: скорей бы уже домой. И Элла Матвеевна думает: скорей бы уже домой. Иван Петрович просто идет домой, а Элла Матвеевна заходит в магазин и покупает несколько наименований товаров, так называемые «продукты», и тоже идет домой. Домой, домой, направив слегка расфокусированный взгляд вперед, в просвет между домами, в точку отсутствия объектов рассмотрения.

Можно было бы еще описать процесс открывания подъездной двери, защищенной кодовым замком и снабженной домофоном, процесс входа в подъезд, процесс вызова и ожидания лифта, процесс поднимания на лифте на нужный этаж, эти процессы не так просты, как кажется на первый взгляд, тут есть масса мелких мучительных родных подробностей, есть еще довольно большие ресурсы для увеличения объема текста, если бы, допустим, нужно было бы для какой-нибудь публикации нагнать еще пару-тройку тысяч знаков с пробелами, это легко, но это совершенно не нужно, зачем, все уже и так понятно, пришли они, в общем, домой, совместными усилиями, все это уже, честно говоря, немного надоело, темнеет, в окнах зажигается свет, вечерами в Митино довольно уютно, к конечной остановке «4-й мкрн Митино» подъезжает пустой 266 автобус, стоит несколько минут, два или три пассажира сидят в пустом ярко освещенном салоне, вот, оказывается, есть люди, которым вечером надо ехать не в Митино, а из Митино, в кабине водителя горит свет, водитель возится со своими водительскими бумажками, путевыми листами или как там они называются, потом свет в кабине гаснет, закрываются двери. В мягком оранжевом свете уличных фонарей 266 автобус некоторое время едет по Пятницкому шоссе, потом поворачивает на Митинскую улицу и уезжает в сторону тушинской.


Праздник труда в Троицке


Дородные, осанистые бабы в кокошниках тяжело поворачиваются из стороны в сторону под народную музыку. Выражение лиц у баб торжествующее. Потом величаво переходят с места на место, меняя свое расположение на сцене, как волейбольная команда при переходе подачи, и снова торжествующе поворачиваются из стороны в сторону.

Это называется «ансамбль народного танца».

Паренек сидит на корточках перед пресмыкающимися по земле проводами. Поднимает с земли один провод, присоединяет к нему другой, потом разъединяет. Берет другой провод, присоединяет к нему другой провод. И опять разъединяет.

Девушка с листком бумаги в руке неподвижно стоит у края сцены, на которой изображают народный танец важные тяжелые бабы в кокошниках. Девушка смотрит на стоящий в отдалении серый девятиэтажный дом.

Бабы торжественно уплывают со сцены. Народная музыка обрывается на самом интересном месте. Девушка с листком бумаги в руках подходит к микрофону. Девушка слегка открывает рот и совершает областью рта мимические движения, наверное, она произносит раз раз или раз два три или что-то еще в этом роде, но ничего не слышно, потому что девушка говорит тихо, а микрофон не работает. Девушка смотрит на паренька. Паренек смотрит на провода. Девушка отрывисто выкрикивает какое-то короткое слово, наверное, это имя паренька, может быть, саш, или паш, или вань, или какое-то может быть ругательство, трудно разобрать, паренек соединяет между собой два провода, девушка раз раз, микрофон не работает, паренек нажимает кнопку небольшого черного электронного устройства, девушка раз два три, не работает, паренек нажимает другую кнопку, разъединяет предыдущие два провода и соединяет между собой два других провода, нажимает опять ту, первую кнопку, и оглушительное раз раз раз плывет над жилыми домами, пустырями и научно-исследовательскими институтами Троицка.

Перед сценой вяло пошевеливается небольшая толпа. Утро, будний день. Кто утром, в будний день может прийти на праздник труда? Но вот кто-то пришел. Наверное, все эти люди работают посменно, сутки через двое или через трое, и у них сегодня у всех выходной день, или все они сейчас в отпуске, взяли, может быть, специально отпуск, чтобы побывать на празднике труда, или потеряли работу, уволились по собственному желанию или были уволены «по статье», или это «люди свободных профессий», дизайнеры какие-нибудь или, там, бизнес-консультанты, или они все уже на пенсии, трудно сказать.

Девушка говорит в микрофон, что праздник труда объявляется открытым.

Военный оркестр, стоящий сбоку от сцены, минут десять подряд играет монотонно-радостные мелодии, неотличимые друг от друга, и в этот промежуток времени больше ничего не происходит.

На сцену выходит молодой человек школьного возраста с лицом отличника – будущего студента академии народного хозяйства им. Плеханова – будущего менеджера российского представительства крупной транснациональной корпорации – будущего начальника департамента потребительского кредитования крупного банка – будущего члена совета директоров крупной нефтяной компании – будущего председателя совета директоров крупной металлургической компании – будущего заместителя министра экономического развития и торговли – будущего министра экономического развития и торговли – будущего вице-премьера правительства РФ и так далее, и становится около микрофона рядом с девушкой. У молодого человека тоже в руках листок бумаги. Девушка произносит в микрофон на сцену приглашается и далее фамилия, имя, отчество и должность очередного «почетного гостя», в основном это чиновники правительства Московской области или главы администраций городов и районов юга Московской области, а молодой человек звонким голосом читает посвященные очередному почетному гостю стихи. В стихах отражены экономические и социальные успехи соответствующего города или района или Московской области в целом. В стихотворении о главе администрации города Подольска сообщается, что в Подольске до хрена всяких заводов, в том числе завод по производству швейных машинок. В стихотворении о главе администрации Домодедовского района сообщается, что на территории Домодедовского района располагается международный аэропорт «Домодедово». В стихотворении о главе администрации города Щербинка сообщается о том, что в городе Щербинка делают классные лифты. В стихотворении о главе администрации города Троицка говорится, что он, глава администрации города Троицка, – гений чистой красоты.

К микрофону подходит крупный чиновник правительства Московской области. Крупный чиновник поздравляет всех с праздником труда. Крупный чиновник говорит, что праздник труда стал доброй традицией Московской области. Крупный чиновник говорит, что эта традиция зародилась по инициативе самого губернатора Московской области. Крупный чиновник говорит, что эту традицию надо поддерживать и развивать. Крупный чиновник говорит об экономических и социальных успехах городов и районов юга Московской области и Московской области в целом. Крупный чиновник говорит, что Подольск – город с развитой промышленностью, особенно при этом выделяя завод по производству швейных машинок. Крупный чиновник говорит, что международный аэропорт «Домодедово» – флагман своей отрасли, высокотехнологичное предприятие, краса и гордость Домодедовского района и всей Московской области. Крупный чиновник говорит, что лифты, которые делают в городе Щербинка, известны всей России, и что щербинские лифты умножают славу города Щербинка и всей Московской области. Крупный чиновник говорит, что город Троицк под руководством главы его администрации превратился в чудный город-сад, город будущего, сияющий град на холме.

Сгорбленная бабка, стоящая в жиденькой толпе недалеко от сцены, смотрит на крупного чиновника и с интервалами примерно в двадцать секунд произносит «давай, давай».

Откуда в Троицке бабка, Троицк – это город молодых, наукоград, здесь сплошные научно-исследовательские институты, бабок здесь не должно быть в принципе. Однако, вот, есть.

Бабка произносит «давай, давай» и неприятно улыбается.

Вдруг начинают вручать призы, непонятно – кому и за что. Какому-то мужичку вручают телевизор с плазменным экраном. Вернее, это так девушка в микрофон говорит, что вручается телевизор с плазменным экраном, а на самом деле мужичок поднимается на сцену и получает какую-то бумажку. Наверное, в этой бумажке написано предъявителю сего выдать телевизор с плазменным экраном, и с этой бумажкой он пойдет на склад или в магазин или еще куда-нибудь, где ему по этой бумажке выдадут телевизор с плазменным экраном.

Потом другого мужичка награждают телевизором с плазменным экраном, но ему, в отличие от первого мужичка, на сцене вручают здоровенный телевизор с плазменным экраном, и мужичок с трудом тащит этот телевизор со сцены, интересно, а почему тому, первому мужичку дали не телевизор, а бумажку, как-то странно, первый мужичок с бумажкой подходит к девушке у микрофона и, наверное, хочет спросить, почему творится такая вопиющая несправедливость, но девушка уже занята, она уже говорит в микрофон, что очередной мужичок награждается телевизором с плазменным экраном, очередной мужичок поднимается на сцену и, как и первый мужичок, получает бумажку, и первому мужичку уже не так обидно, а второму мужичку-то как повезло, а.

На сцену выходит дама, представляющая правительство Московской области, и произносит некоторое количество слов о производственных успехах городов и районов юга Московской области и всей области в целом, и в ее речи вскользь упоминаются швейные машинки, лифты и аэропорт «Домодедово».

Девушка объявляет, что вокруг, оказывается, работает ярмарка товаров подмосковных производителей. Народ постепенно разбредается. От жиденькой толпы почти совсем ничего не остается. Только сгорбленная бабка по-прежнему смотрит на сцену, на которой ничего не происходит, и с равными интервалами произносит «давай, давай».

Подмосковные производители произвели много чего. И это все продается. Вот подмосковный производитель произвел сметану, кефир, ряженку, творожную массу с изюмом. А другой подмосковный производитель произвел молоко, кефир, сметану, сливочное масло, творожную массу с курагой. Люди, которые совсем недавно толпились вокруг сцены, теперь покупают кефир, творог и сметану.

Другой подмосковный производитель проводит дегустацию селедки и крабовых палочек. Две девушки у столика. Обычная селедка в плоских пластиковых банках. Одного вида – «в масле». И обычные крабовые палочки, тоже одного вида. Девушки достают кусочки селедки из банок, режут каждый кусочек на еще более мелкие кусочки, режут крабовые палочки на мелкие колечки. Можно взять зубочистку, проткнуть ею крошечный кусочек селедки или крабовой палочки и продегустировать. Некоторые так и делают. По выражениям их лиц невозможно понять, понравились ли им продегустированные кусочки.

Мужик продает орехи. Наверное, орехи тоже произведены каким-то подмосковным производителем.

– Орехи, – время от времени обреченно произносит мужик. – Орехи.

Небольшой мальчик с печатью педагогической запущенности на лице подошел, взял горсть орехов и ушел.

– Э, – произнес мужик.

Еще один подмосковный производитель поступил проще и эффективнее: произвел пиво и наливает его всем желающим за определенную плату.

Со сцены полились звуки культурной программы. Выступают самодеятельные коллективы. Преобладает народность. Группа пареньков в косоворотках, штанах и сапогах пляшет вприсядку. Между ними вальяжно прогуливаются девушки, изображающие плавность и целомудренность. Наверное, этот танцевальный номер призван продемонстрировать некоторые качества русского народа. Пареньки демонстрируют способность русского народа к лихости и ухарству, а то и к организации крестьянских восстаний, девушки – к претерпеванию нелегкой женской доли.

Танцевальный коллектив, состоящий из детей младшего школьного возраста, одетых в костюмы, обозначающие принадлежность их носителей к животному миру. Зайчики, белочки. Кажется, уточки. Возможно, цыплятки. Дети совершают простые, хотя и несколько странные ритмичные движения под простую ритмичную музыку. Женщина-художественный-руководитель дает громкие указания в микрофон: а теперь как утятки, представим, что мы курочки.

Курочки. Мы – курочки.

Дети совершают движения, которые, по мнению постановщика этого номера, свойственны утяткам и курочкам. По замыслу постановщика, должна сработать волшебная сила искусства, и к совершению движений должны стихийно подключиться зрители. Однако этого почему-то не происходит.

Страшно представить себе курочку, совершающую такие дикие, противоестественные движения.

Рядом – дом ученых. В Троицке много ученых, и вот – их дом. Праздник труда тягучей человеческой струйкой перетекает в дом ученых.

В зале дома ученых продолжается примерно то же самое, что было на улице перед домом ученых. Награждают представителей трудовых династий. Трудовая династия – это когда дед работал на предприятии, сын деда работает на том же предприятии, брат сына деда и сестра сына деда работают на том же предприятии, дети сына деда и его брата и сестры работают все на том же предприятии, да, а еще у деда был брат, который тоже работал на том же предприятии, и все его дети и дети детей тоже полностью принесли себя в жертву этому предприятию, и все их потомки будут работать на этом предприятии вечно, до конца времен, до уничтожения этого прекрасного мира или до закрытия предприятия, это называется трудовая династия.

В качестве награды представителям трудовых династий вручают грамоту и какую-то стеклянную фиговину. Устроители праздника труда, судя по всему, считают, что стеклянная фиговина – это красиво.

Награждается трудовая династия, которая проработала на одном предприятии совместными усилиями 167 лет. Награждается другая династия, которая проработала на одном предприятии 400 с лишним лет, с ума сойти можно.

Немного понаграждали – и опять культурная программа. Девочки средних школьных лет поют песню про Московскую область. О том, как они любят Московскую область. Как они любят крупные промышленные города, небольшие городки, поселки городского типа, дачные поселки и деревеньки Московской области. Присутствующие одобрительно слушают – все они тоже любят Московскую область.

Награждают лучших по профессии. Награждают лучшего водителя Московской области. Награждают лучшего строителя Московской области. Награждают лучшего менеджера Московской области. Лучший менеджер Московской области выражением лица, одеждой и повадками смахивает на преуспевающего экскаваторщика или бульдозериста. Получив грамоту и стеклянную фиговину, лучший менеджер Московской области вдруг повернулся к залу, судорожно скривился, вскинул над головой руку, сжатую в кулак, и страшно закричал: «Служу любимой Московской области! »

На сцену выбегают четыре девки, пребывающие в возрасте, наиболее подходящем для совершения разнообразных, вернее, однообразных, грехов. Лица девок преувеличенно размалеваны, на девках вызывающе неприличные платьица, девки совершают неприличные танцевальные движения и поют песню про, если можно так выразиться, любовь.

Песня про любовь заканчивается, и зал долго аплодирует девкам, устраивает практически овацию, видно, всем очень понравилась песня про любовь, один ветеран труда даже чуть ли не прослезился.

Потом еще кого-то чем-то наградили.

А потом еще кто-то выступил, сплясал, прочитал, спел, сыграл.

И про все это надо будет «написать репортаж». Про то, что состоялся праздник труда. Про праздничную атмосферу. Про то, что чествовали трудовые династии и лучших по профессии. Про интересную культурную программу.

Какой ужас.

Ох…

Собственно, на этом описание праздника труда заканчивается, потому что человек, в обязанности которого входило написание репортажа о празднике труда, встал, вышел из зала, спустился по лестнице на первый этаж, вышел из дома ученых, прошел через перелесок к Калужскому шоссе, постоял на остановке, к остановке подъехал автобус, человек сел в автобус и уехал в Москву.

Оргкомитет фестиваля:

Андрей Сизых santrak@mail.ru

Анна Асеева  a_aseeva@mail.ru

Евгения Скареднева

Михаил Базилевский

Алёна Рычкова-Закаблуковская

Игорь Дронов

 

Иркутская областная общественная организация писателей (Иркутское отделение Союза российских писателей): writers_irk@mail.ru

Культурно-просветительский фонд «Байкальский культурный слой» 

Телефон для справок: 

8914872-15-11 (оператор МТС)

Группа в Facebook

Группа ВКонтакте

Яндекс цитирования
Rambler's Top100  
Разработка и хостинг: Виртуальные технологии

 

 

В вашем браузере отключена поддержка Jasvscript. Работа в таком режиме затруднительна.
Пожалуйста, включите в браузере режим "Javascript - разрешено"!
Если Вы не знаете как это сделать, обратитесь к системному администратору.
Вы используете устаревшую версию браузера.
Отображение страниц сайта с этим браузером проблематична.
Пожалуйста, обновите версию браузера!
Если Вы не знаете как это сделать, обратитесь к системному администратору.