МОСКВА, поэт. Родился в 1977 году.
Окончил филологический факультет Иркутского университета.
Печатался в альманахе «Вавилон», журналах «Арион», «Октябрь», «Новая Юность», «Сибирские огни», «День и ночь» и др., в антологиях «Нестоличная литература», «Черным по белому» и др. Автор поэтических книг: «Присутствие» (2001) и «Юноша в пальто» (2011). Живёт в Москве.
РАДИЩЕВ
(короткая поэма)
Из недр густейшей мглы, смертообразна сна…
А. Р.
1.
Славянка ли, любить умевшая,
Мне эту долю нагадала,
Или чингизка сумасшедшая,
Живущая на два подвала,
В бреду похмельном нашептала?..
Над поселеньем свет сиреневый
Горит такими же огнями,
Но сколько время ни разменивай,
Мы не сойдемся временами.
Землею разве что под нами.
Что, Стернов пасынок, ты видывал:
Крестьян с улыбкою щербатой,
Заездивший свой путь до выбоин,
К чинам от пажеского штата,
Бессмысленный, замысловатый?
Ты цвет российской уголовщины,
А дело все-таки пропащее.
Гляди теперь, как зреют овощи
И женщины плодоносящие,
Слезами к небу обращённые.
Подбитых в силе тащат волоком,
Когда идут на них облавою.
Живи не воздухом, а — продыхом,
И да продлится над державою
Снег, догорающий за воротом.
2.
На месте пробелов темноты.
Будь проклят дурак-беллетрист,
Оттуда наставивший ноты,
Где вьюг высверляется свист.
Кого я обманывал словом?
Каким просвещеньем грозил
Пространству, которое кровом,
Бескровный, вообразил
И тут же одумался? Боже,
Твой космос страшней моего,
Мой выстужен весь, уничтожен,
Да он и достоин того.
Зачем же домысливать ужас,
Углы, где хозяйствует мгла,
Вывертывать чернью наружу
И прозой скоблить добела?
3.
Не добили, и то слава богу.
А добили бы — может, не мне
Выпал чет выходить на дорогу…
Перспектива открыта вполне.
Белизною всеобщей больничной
Славен этот обложенный край,
А не модой твоей заграничной
За царицын крещеный раздрай
Выяснять отношения с небом,
Под которым, нехоженым, тут
Все спасаются водкой и хлебом
И острожные песни жуют.
4.
Ы — Ылым, толкающее в грудь.
Вот твой сон — ворочайся, скрипи.
Долгий санный след не позабудь,
Ледяною коркою скрепи.
Что еще? От оспы прививай,
Мертвым устанавливай черед.
Для того играют в “каравай”,
Чтоб легко медведи шли в народ,
Чтобы танцевали на цепи,
В дудку из могилы пел мертвец.
Это сон, — ударили, терпи;
Литеры разбрызганы вконец.
5.
Культурный слой, удобренный тобой,
Поверх закидан комьями, камнями,
Опухшим снегом, редкою землей.
А сверху — сверху утрамбован нами,
Чтоб не пробился никакой травой,
Деревьями, теченьями, ручьями.
И памяти наставник отставной
Не околдован бабкиными снами,
А тихо принимает жребий свой,
Ложится в землю запросто с дровами,
И все же светит, лечится, больной,
Сквозь черноту — чернилами, червями.
6.
Этот Овидий… Сюда бы его заслать,
Выпустить на мороз и говорить заставить
Темной латынью. Вольность везде видать,
И далеко видать, где не видать заставы.
В свиток свернется на огоньке тетрадь.
Ради цепной, цепкой своей державы
Можно молиться, крестик нательный ржавый
Жадной рукою можно покрепче сжать.
Или пробить, как полынью, окно;
Доброму барину выдан патент проехать
В дом ледяной, стало быть, суждено
Под шепоток крестьян, щёлкание орехов
Или под волчий вой пешней нащупать дно.
Слово вопит, тонет в тайге, как эхо.
Нижнеилимск, 2008-2009
***
Василию Костромину
И джинсы узкие эвфемерид…
Косухи, кухни, разведённый спирт….
И этот миг — стозевный, внеземной,
Как неприятель, тянется за мной.
Бредущий вспять, лежащий средь заносья,
Вселенную хватаю за нос я,
Мне птицы с неба спецпаёк приносят,
Но опадает зрелая земля.
Я снег жую, я пью его и ем,
Дневник природовеянья веду.
Как погибать, так в лучшей из систем
В одном коммунистическом году,
Не веря женщинам, которые слезу
Уронят, мужикам, забившим гроб.
Или такому — вбитому в кирзу,
Наколки собирающему, чтоб
С ним после говорили без тоски;
Я реки знал, я знал материки.
И если речь моя была бедна,
То слово не находит никого,
Так мёртвый, пролежавший ночь без сна,
Глядит в пространство сердца своего.
Он слышит тишину, и тишина —
Кружение, мелодия одна.
-----
Посвящение Роми Шнайдер
Роми сказала: «Я не манекенщица и не подарок»,
«Я могла бы выбрать любого, если бы не пустота»,
«Которая делает бабочку женщиной, а потом товаром»,
«Вы меня не увидите, пока не заплатите за пронумерованные места».
Роми вышла вон, и бил дождь, и был ветер.
Я стоял с таким безразличьем, как над нею звёзды,
и вдыхал чёрный холодный воздух
посреди моста.
Не бывает мёртвых, бывают те, кто
их принимает за мёртвых и, как с мёртвыми, за них говорит.
А они молчат.
«Это только воздух, только слух и глаза».
Случается воздух, выдохнуть который нельзя.
Роми вышла. И снег на сиденья падал.
Выбоины, равнина – что ещё там за мной?
С той же цифры она всё начнет сначала
малолеткой, девочкой, ангелом за спиной.
***
Мы выходили. Было холодно.
Но снег – какой бы части света –
Не засыпает гололёд
На этом пятачке, на этом –
Плывёшь себе, не глядя под ноги
И, огибая магазины,
Ты покупаешь подлость полночи
Сквозь полосатые витрины….
Разбитый вдрызг, разбитый на сколькО –
Кто подсчитает? – отражений,
Я завершаю, скроен наскоро,
Последний выговор сражений.
Я проиграл, но лёд не кончился,
И ход конька под это подЫгран,
Когда летит обрывок солнечный
В каток разбрызганный, разодранный.
Лена
Пятку целую, откуда струится свет,
Коленную чашечку — нежную, грозную
(прыгает звон монет).
Женщина изнутри как винограда гроздь —
Мёртвая ли, живая — видно её насквозь.
Ей от меня ничего не надо: “За мостик тот посмотри” —
Или: “Пройдёмся по набережной”.
Зажигаются фонари, и через три
Квартала ты понимаешь, что
Газовый гомон фонарщиков был — химера, моргана, ничто,
В жалком своём пальто,
В полуприкиде: надо же: корабли
Тонут….
Это бубенчик, венчик невесты божьей, огня, земли…
***
Когда волна перешибает имя,
В котором даже букв не разобрать,
Выходим из воды — совсем другими
И смотрим в мир, где нас не перенять.
А перенять — безумье насекомых,
И вечный трёп, шуршание газет,
Где меньше, чем знакомых, незнакомых,
И каждый сукин сын полуодет.
…Из этой лени, звуков и упреков,
Из-под дождя, руки в твоей руке…
Закончились уроки, нет уроков,
Есть облака и лодка вдалеке.
