Алексей Остудин (род. в 1962 г, Казань), русский поэт и литературный деятель. Старинный друг и многократный гость Фестиваля поэзии на Байкале. Публикуется с 1978 года. Стихи выходили в журналах «Новый мир», «Октябрь», «Сетевая поэзия», «Смена», «Студенческий меридиан», «Урал», «Сибирские огни», «ШО», альманахах «День и ночь», «Истоки», «День поэзии», газетах «Литературная газета», «Литературная Россия», «Труд», «Комсомольская правда» и других изданиях. Член Союза писателей Республики Татарстан, член Международного ПЕН-клуба. Вышли в свет восемь книг стихов: «Шалаш в раю», «Улица Грина», «Бой с тенью», «Рецепт невесомости», «Проза жизни», «Эффект красных глаз», «Вишнёвый сайт». Лауреат Григорьевской премии и премии Волошина, лауреат премии им. Фазиля Искандера за 2019 год Московского Международного ПЕН-центра.
Кардиобалет
Внезапной жизни хроника быстра,
и каждый в ней по-своему обижен -
идёт борьба за место у костра,
дымишься, но стараешься поближе,
поэтому, с любовью не юли,
случилась впопыхах, напел комар ли -
поторопись с любезной в Тюильри
сушить «мерло» и пить его из марли,
а если дождь нагрянет под углом -
Вселенная разверзнется спонтанно,
стакан наполовину хруст и клон,
и Млечный путь на донышке стакана,
Нуриев, веселящий, как азот,
Марго Фонтейн и бездна ними между,
не страшно, что завален горизонт,
пускает пузыри, и есть надежда -
от каждого сияния просвет
останется в ночи многоэтажной,
поэтому в России кекса нет,
да и в Европе с выпечкой неважно.
Засада
Простой горожанин не думал о страшной войне -
на мушку попал, за мороженым выйдя, положим,
купившему зонтик туристу обидней вдвойне,
сгорая, тонуть, промышляя рекламой и ЗОЖем,
попутчики скурвились, все, что свернули с тропы,
бросая детей, подбирая багаж, тормозная
жена обернулась, но муж притворился слепым,
поэтому спасся, а выжил ли - Бог его знает,
никак чужеземцу укрыться в Содоме, хоть плачь,
завис Интернет, и какие-то «шашечки» в скайпе,
а был ли когда на поехавшей крыше скрипач,
где цвёл виноград и поблёскивал зеркальцем снайпер,
но будущий Лот, холостой, затевая побег,
привстал в стременах, прибалтийские шпроты вонзая -
на месте столба оказался живой человек,
и солнце в его голове, словно рана сквозная.
Дым и рым
Зима, как штукатурка с потолка -
повсюду гипс рассыпан и размазан,
губой примёрзла к берегу река,
и полынья мерцает щучьим глазом,
позёмка брызжет кашей просяной,
рябины куст синицами изгвоздан,
сквозь острый воздух именно зимой
виднее обезжиренные звёзды,
а ты большой и больше не шалишь,
а там, в овраге, лежбище Прокруста,
сама с себя расщелинами лыж
скользит гора, опухшая от хруста,
валежника навяжешь второпях,
где, гнёздами вороньими патлаты,
осины держат стужу на ветвях,
облезлые, как старые домкраты,
пока луна не выгнулась дугой,
уснёшь в избе, вдали от глаз недобрых,
не разобрав, чей почерк над трубой -
шифровка или Пушкина автограф.
Счастье
Пока враги кряхтели с тыла, страна ощупывала дно,
казалось, счастье рядом было, но было ли оно - оно,
не унимался зуд подкожный предчувствием иных забот,
придётся подождать, возможно, ещё немного, и - вот-вот,
а в будущем усталый хакер, на Марсе подхватив гастрит,
пошлёт свою эпоху на хер, и в нашу лыжи навострит -
включая аварийный пеленг, успеть бы смельчаку напеть:
чтоб разумел сначала перед не удивляться и терпеть
чтоб на заре, умывшись щами, начальство посылать в качель,
не обращать на обещанья любимых женщин и врачей,
не спятить вдруг от жажды мести, расходуя полоний зря,
когда приходится всем вместе тянуть из ила якоря,
забыть в поход любимый свитер, сыграть на спички в дурака,
поддаться чарам леди Винтер, свинтить в итоге, а пока
трещит на батарее «Прима», хрипит на записях Вудсток,
а счастье пролетает мимо, как рейс Москва-Владивосток.
